О войне
Войну я помню хорошо,
Хотя прошло уж много лет,
И многое из памяти ушло,
Но многое оставило и след.
Четыре года враг к нам шёл,
Перевернув жизнь поколений.
И, несмотря на трудности большие,
Оставил массу впечатлений.
Четыре года ухало, гремело,
И похоронки шли без сожаленья.
Отцы и бартья дрались смело
За будущее всех поколений.
Дрались отцы, сыны и братья
Шли в бой за Родину святую.
Тогда ещё не мог понять я,
Откуда силу брать лихую.
Враг был силён, могуч и скор,
Поработить хотел он нас
Но силой духа русский наш солдат
От злого онемечиванья спас.
Это стихотворение «О войне» навеяно воспоминаниями о войне. Её, страшную, жестокую, я помню с первого дня.
22 июня 1941 год. С утра тоже светило солнышко, жизнь продолжалась в темпе. Где-то часов в 10 утра мой старший брат Коля и сын соседки Миша ушли в центр погулять, встретиться с друзьями, сфотографироваться. И не прошло и часа, ребята вернулись. Мама удивилась и спросила: «Почему так рано пришли?» И Николай, задерживая слова, ответил: «Мама, война!» «Боже мой, — всплеснув руками, — сказала мама; — Ведь Лёня там». Да, действительно, другой брат был в армии с 1939 года. Оставалось 2-3 месяца дослужить и домой. Но сбыться этому не пришлось. Мама слегла (у неё очень слабое сердце было) и больше из больницы не вышла. Страданий её добавило письмо. Кто-то написал, что Алексей Кущевский был тяжело ранен и умер в госпитале. Старались ей не говорить, но кто-то не выдержал. Она плакала день и ночь. И 28 сентября 1941 г. мамы не стало. А война шла яро и жестоко. Остались мы с папой вдвоём, потому что и Колю, вскоре после похорон, призвали. Отцу 59 лет, мне 10 лет. Выживали как могли. Борщ варили из крапивы, сурепки, картошки как таковой не было. Была, но такая мелкая, чуть покрупнее гороха. Мы и её экономили. Перемоем, сварим и прямо с кожурой через мясорубку и без соли пекли пышки. Приходилось и «воровать». Хорошая знакомая работала на большой мельнице. Муку мололи для армии. Надо было прийти к стене в 2 часа ночи, куда выбросят мешочек с 2-3 кг. Муки. Причём белой. Тогда можно было и пышки обвалять и испечь. Но очень экономно, чтоб на дольше хватило. Однажды отец где-то на дороге увидел горку муки. Кто-то рассыпал. Он её собрал (это была просяная мука), и мы напекли из неё пышечек. Ели с большой охотой, хотя была она с песком, запивали молоком. Была у нас корова. Итальянцы приходили чуть ли не каждый вечер и забирали молоко, а иногда доили и сами.
Были здесь и румыны, и итальянцы и даже чехи. Но они большого зла не делали, т.к. сами были насильно угнанными в армию. Вот немцы проявляли жестокость. Перестреляли всех кур и другую живность. Но корову удалось спасти, а она нас спасала.
В 1942 году нашим людям пришлось испытать жестокость фашистов. Расстреляли молодёжь, которые противопоставили себя им. На площади в центре был повешен мужчина. Он ехал на лошадях, его остановили и стали забирать лошадей. Он стал возражать. Тогда его повесили, а лошадей забрали. Известен 1942 год и событиями 3-ем отделении, пожаром в Смеловке.
А было это так. Приказано было отступать, увозить продукты, сведения. Поехали и мы. Остановились в Смеловке. К вечеру по улице проехал немецкий танк. В это время из балки раздался выстрел. Оказывается, там было оставлена русскими пушка и 2 солдата при ней. Тогда танк быстро развернулся, уехал в сторону Колушек и тут же приехали 2 танка и стали стрелять, село загорелось. Что тут было! Люди пытались справиться с пожаром, но напрасно. Огонь сделал своё. Фашисты уехали, а люди остались без жилья.
Ещё один случай жестокости немцев коснулся непосредственно моего отца. Перед самой войной брат мой Николай купил велосипед. Катал иногда меня, но больше ездил на работу. А работал он в совхозе «Тарасовский» токарем. Но война и этому помешала. Велосипед остался. Не помню, как получилось, что отец не спрятал велосипед. По соседству с нами жил портной. Немцы шили у него одежду. Он и сообщил одному офицеру, что у нас служат в Советской Армии два сына. А где же им было служить!? Тогда немец пришёл к нам, пообщался с отцом. Оказывается, он с Украины, с Днепропетровской области. Оттуда родом и мой отец. И вот когда немец был у нас во дворе, он увидел велосипед. Стал рассматривать его и, убедившись в его годности, сказал: «Придёт мой сын, отдашь!» Немец ушёл, а вскоре пришёл мальчишка лет 12. Руку держал в кармане. Стал брать велосипед, хотел ехать на нём, но велосипед не работал. Отец уже «позаботился» спрятать некоторые части. Тогда пацан пошёл к себе, а отец пришёл и стал требовать исправить велосипед. Отец отказывался, и тогда немец ударил отца по лицу и стал грозить пистолетом. Спасла отца женщина, которая к этому времени жила у нас. Она упала на колени, и немец отступил. Отец мой был видный, сильный, Говорил, что и сам бы расправился с немцем, но тогда мы бы все погибли. А сосед – предатель выглядывал из-за угла. Ему офицер приказал: «Путь тронет!».
Когда кончилась война и вернулся Николай, то хотел отомстить этому предателю. Отец запретил ему, сказав при этом: «Пусть живёт и мучается». Его так и называли: «Предатель». Долго он не прожил. Видно всё-таки совесть где-то сидела. У него у самого были сын и дочь.
И последнее. Во время оккупации работала школа. Она находилась в том здании, где был роддом. Было это 13 января 1942г. Мы, дети, только пришли с каникул. Проходили уроки и тут заглянул завхоз (это был Тюнин..) Он сообщил, что наши уже в Кумшатске. Нас распустили, и мы побежали кто куда. Мне и моей подружке Кате Пуриковой надо бежать в сторону совхоза. Когда мы пробежали метров 400, на проулке (ныне Пролетарский) стояла большая группа немцев с оружием. Вид у них был испуганный и в тоже время злой. А мы побежали мимо них. Могли бы они пальнуть в нас, но почему-то не сделали. Когда мы подбежали к мосту пуриковскому, вокруг нас засвистели пули, но мы ушли от них. Пробегая по улице (ныне Заречной), забежали в хату к знакомым. И только пристроились, как в угол хаты попал снаряд, где мы хотели сесть. А потом в посёлок ворвались наши. Что мы чувствовали – не передать.
Началась жизнь при своих. Люди всё отдавали для армии, для тех, кто защитил нас. Теперь уже врага гнали на запад, освобождая других от рабства. Несколько частей определились в совхозе. Раненых (легко) распределили по квартирам, тяжело раненых поместили в образованный в двухэтажных домах госпиталь. Я ходила получать обеды. Комсоставу положен был белый хлеб, а рядовым – серый. Я хитрила. Надевала пилотку командирскую и получала белый хлеб. Ребятам это нравилось. Они хвалили меня. А у меня ещё больше разгоралась охота, пока не попалась. Не ругали, а пожурили и не стали давать. Делали так и другие дети, пока и их постигла та же участь. Вот только жалею, что не запомнила их фамилий. А их у нас было трое: один из Сибири, раненый в голову, другой с Урала с обмороженными ногами, а третий – москвич, Абрам Зейликович Красницкий. Он всё писал в Москву, разыскивал свою семью. Но так и не получил ответа. Где закончили они войну, живы ли – не знаю.
1943 год. Врага сметали с родной земли. Хватит фашистам топтать наши поля, уничтожать посевы, истреблять скот. Теперь настал наш черёд отдать врагу засуженное – «За Родину», — кричали солдаты и освобождали город за городом, село за селом. Теперь помогали очищать землю других народов. Всё дальше и дальше на запад гнали врага. За месяцы оккупации люди не получали весточек от солдат. Наконец освободили Россию. Стали приходить небольшие весточки со скупыми словами: «Жив – здоров». И даже самый израненный солдат давал о себе такие же сведения.
Мой старший брат Николай Никифорович Кущевский воевал на Сталинградском направлении. Группе солдат было приказано взять языка. Взяли. Но когда возвращались, попали в засаду. Николай остался прикрывать, разведчики потащили языка. А злая пуля врага попала брату в спину. Истекая кровью он добрался до своих, доложил, что задание выполнил и упал. Шесть месяцев лежал в госпитале в Ростове. Но потом пришло письмо, что он в Ростове. Что за ним ухаживала сестричка Надя.
И мы с папой поехали. Тогда дорога проходила через посёлок, напртив теперешнего юбилейного магазина стояла полосатая будка. Там был КПП. Стоял солдат. Он и посадил нас на попутную машину. Мы ехали в Ростов. Это было в августе. Мы повезли яблоки, гуся. Приехали в Ростов. Дорога была нелёгкой. Постоянно налетали фашистские самолёты. Приходилось прятаться под деревья. Но доехали. А брата в госпитале нет. Нашли Надю и она нам рассказала, что два дня назад всех выздоравливающих отправили на отдых в Азов. И мы поехали туда опыть на попутной машине. Нашли. Сколько радости было. Сначала было угощение. Кто просил яблок, кто ножку гуся, кто домашнее печенье. А мне брат дал пилотку свою поносить. Я была рада очень. Даже разрешили ночевать в казарме. И я с братиком в обнимку спала. Утром нас покормили, и мы отправились домой. Теперь уже поездом. Опять в сопровождении фашистских самолётов.
А Ростов остался весь в руинах. И сейчас «вижу» кучи камней, какое-то всё белое. Но мирная жизнь шла по нашей земле. Теперь уже шли к победе. Приходили от братьев письма-треугольники, открытки. Война от нас уходила на запад. Теперь мы уже стали сажать огороды, спокойно ходить по родной земле, слушать сводки Совиформбюро и ждали победы. Победа пришла. Радовались, ликовали, но были и слёзы. Не все пришли. Неприглядную картину представляли женщины за плугом, а в плуг впряжены кровы. Теперь корова и молоко давала и пахала землю. Везде женщины работали, т.к. мужчины ещё воевали.
Братья мои вернулись в 1947 г. Стали работать: Николай – токарь, зав. Мастерской, Алексей – глав. Бухгалтер в совхозе «Тарасовский». Сейчас их уже давно нет, живы их дети. На этом кончаю. Кашуба Вера Никифоровна..