Сегодня Мария Павловна Анистратова ( Коновалова) живет в станице Мигулинской Верхнедонского района. В 92 года сил работать уже нет, и она вспоминает свою долгую жизнь.
— Вставай, доня! Пора мамке помогать! — слышится ей голос отца. Отец был добрый и веселый, с удовольствием плотничал и в колхозе, и дома, мама успевала на бричке и колхозное добро развозить, и с немалым хозяйством дома управляться. Старший брат был гордостью семьи — работал трактористом, второй, как и мамка, — на любых колхозных работах. А Маша по дому помогала, с младшей сестрой нянчилась, в школу ходила.
Малая родина, хутор Мрыховский казался самым лучшим местом на земле.
Детство кончилось в 1937 году: ночью пришли за отцом и навсегда его забрали. Без кормильца жизнь семьи стала намного тяжелей: Мария Павловна помнит, как бесконечно работала на огороде, выпасала скотину, помогала матери на колхозном поле серпами убирать пшеницу. Из школы после 4 класса пришлось уйти.
Перед войной Мария вступила в прекрасный и короткий возраст раннего девичества. Но его у Марии и не было. Грянула война, братья ушли на фронт (и не вернулись), Коноваловы остались «бабьим царством»: бабушка, мать, две сестры. Скоро пришли фашисты.
Воспоминания о них память милосердно убрала в свои самые глубинные слои. Помнится только сильный мороз, голод, страх. Оккупанты (солдаты итальянской и румынской фашистских армий) чудовищно мародерствовали, забирали у местных жителей все: от горстки зерна до исподнего.
А потом пришли наши, и нужно было растить хлеб — для фронта, для победы. Маша вместе с другими хуторскими женщинами-колхозницами сутками работала в поле, готовя землю для посева хлеба. Тащила плуг на себе или в паре с едва живым бычком. Работала в ветхом рубище, в дырявой обуви. А болезни… Какие тут простуды! Выпьешь вечером травяной отвар, попаришь ноги, а утром — снова в поле, где влажная и холодная земля.
Управились тогда казачки, а потом и тепло пришло, поднялся на колхозных полях хлеб…
В хутор стали приходить с фронта казаки: кто без руки, кто без ноги, израненные и изувеченные. Ковырялись потихоньку с сельхозинвентарем, что-то латали и ремонтировали. Казачки их жалели и хвалили, но понимали — не работники они на уборке урожая. Тут из райцентра прислали несколько тракторов и устно передали: садитесь, бабы, на трактор. И стала Мария учиться на трактористку. Лучшим кандидатом оказалась: бойкая, выносливая, молодая — 18 лет. Научил ее тракторному делу безногий танкист Степан (из чьих он был — Мария Павловна уже не помнит). 
Осенью она уже была за рулем — убирала тот самый первый после оккупации хлеб. Снова работа от зари до зари (а другой работы она и не знала). Где-то затерялась Почетная грамота, полученная в тот год за ударный труд, а в платье, пошитом из «премиальной» ткани, она участвовала в районном слете победителей жатвы. А еще она снова начала по вечерам петь. До войны Маша часто солировала на семейных и колхозных посиделках — голос удивительной силы и красоты достался ей по наследству от бабушки. Потом несколько лет молчала, но вот снова захотелось петь. Тот первый после оккупации урожай отпечатался в ее памяти во всех подробностях до сего дня…
Через год после войны вышла Мария замуж за Михаила Лукьянова, вернувшегося с войны. Прожили они вместе в любви и согласии почти 30 лет, до самой его смерти. Вот только детей Марии и Михаилу жизнь не дала: то ли фронтовые раны мужа помешали, то ли тяжкий труд в тылу самой Марии…
Все годы семейной жизни, работая в колхозе, Мария Павловна пела. Она была участницей знаменитого Мрыхинского казачьего хора и объехала с ними полстраны.
Пение закончилось, когда Мария Павловна стала вдовой. Она переехала в станицу Мигулинскую, работала, пока были силы. Сегодня она, свидетель и рядовой участник героических событий в истории нашей страны, на покое.