55 лет Победы в Великой Отечественной войне
5 июля 1972 года ростовский «Комсомолец» опубликовал на своих страницах корреспонденцию под заголовком «Наперекор смерти». Автор ее, бывший начальник политотдела 51-й армии И. С. Выборных, проживающий в Москве, рассказал о судьбе нашей землячки, жительницы станицы Орловской, комсомолки Ломакиной Марии Петровны.
В канун 55-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне хочу поделиться воспоминаниями о судьбе моей сестры и с ее слов воспроизвести события военного лихолетья, случившиеся с ней и ее подругой Марией Михно.
Маша, я могу ее так называть как брат, уже 5 июля 1941 года ушла добровольцем в ряды Советской Армии. По специальности она была связистом, работала в райузле связи телефонисткой и телеграфисткой. Свое боевое крещение в качестве связистки получила в битве под Москвой. Затем — Сталинград. Здесь она работает телефонисткой штаба особого гвардейского корпуса 51 -й армии.
Шли тяжелейшие бои. Немцы пытались сбросить защитников в Волгу. Нелегко в этих условиях приходилось связистам: артобстрелы, бомбежки, бессонные ночи, огромная ответственность за бесперебойную связь — все на грани возможного. Чем закончилась историческая битва на Волге, всем известно. За эту работу Маша была награждена медалями «За боевые заслуги» и «За оборону Сталинграда».
После завершения битвы за Сталинград Маша в составе 51-й армии участвовала в освобождении территории Ростовской области. Особенно тяжелые бои были на реке Миус. Здесь связистка отличилась вновь и была удостоена медали «За отвагу».
Продвигаясь с боями, се часть очищала нашу Родину от немецко-фашистских захватчиков. Участвовала она в тяжелейших боях за освобождение Крыма. Здесь особенно жестокими были сражения при форсировании Сиваша и штурме Сапун-горы. В одном из боев Маша была ранена. К счастью, ранение оказалось не тяжелым, и после излечения она вернулась в свою часть.
Когда освободили. Крым, часть перебросили для освобождения Латвии. Операция в общем проходила успешно, но как раз здесь произошло самое страшное в боевой жизни сестры и ее подруги Марии Михно.
«На участке первого гвардейского корпуса, возле латвийского поселка Тукумс, было затишье,—рассказывает Маша— Основные события разворачивались южнее — оттуда вот уже несколько дней доносился приглушенный гул боя. Фашисты там уже выдохлись, и наши части должны не сегодня- завтра прорвать оборону, но почему-то прервалась связь с соседями, пытаемся еще и еще раз связаться с ними. Вдруг подряд три выстрела сухо хлопнули в воздухе —сигнал боевой тревоги».
В батальоне связи все пришло в движение. Командир роты капитан Зощенко коротко взглянул на Машу, сказал на ходу:
— Немцы ударили с флангов. Идут сюда. Штаб уезжает, а вам приказано срочно свертываться, сейчас придет машина.
Они все быстро размонтировали вали, подготовили « транспортировке и ждали машину. Вместо нее неожиданно показались немецкие танки, сзади маячила пехота.
Связисты успели уничтожить шифры, аппараты, секретные бумаги, но времени на то, чтобы самим уйти, не осталось, да и деваться было некуда: открытая местность, немцы открыли . массированный оружейный огонь. Бойцы пытались защититься, но силы были неравные, кольцо вокруг сжималось, многие из бойцов погибли, некоторые были взяты в плен. Маша и ее подруга Маша Михно пробрались ползком к большому мостику через канаву, закопали свои документы, награды и решили спрятаться у жителей поселка.
Латыш, хозяин одного из дворов, пригласил их во двор и отвел в какой-то закуток. Однако он оказался предателем и, как только немцы вошли в поселок. выдал их. Немцы тут же учинили допрос им и другим пленным, но они молчали. Ничего не добившись, всех их поставили лицом к стенке. Одиннадцать советских солдат и среди них две подруги — две Марии — ждали залпа, ждали своей смерти. Обидно было умирать в конце войны, когда наши освободили почти врю советскую Родину и дошли уже до Пруссии.
За спиной раздалась лающая немецкая команда, щелкнули затворы, но в это время подкатила легковая автомашина, и последовала какая-то резкая команда, очевидно — «Отставить.!».
В тот же день военнопленных отправили в Ригу в концентрационный лагерь. Машу и Михно бросили в бетонированную холодную камеру. Обе Маши договорились — никаких признаний, лучше умрем-. Начались пытки, избиения. Долгая, кошмарная неделя пыток…
Особенно усердствовали власовцы. Они пытались сломить свои жертвы духовно и бесились от презрения советских девушек-воинов к ним — предателям.
Конечно, — отвечали девушки.
В это время уже ясно слышался гул орудий, который доносился с востока, и девушки сказали
— Слышите, как гвоздят? Через пару дней здесь будут!
За это их избили особенно жестоко.
В перерыве между допросами продрогшие узницы слушали гул наших самолетов, с радостью встречали разрывы бомб. приговаривали: «Еще, еще…» И в этих перерывах царапали осколками штукатурки письмо на стене камеры советским воинам с горячей просьбой вызволить их из фашистского плена. Они надеялись также, что это письмо, возможно, поможет им не остаться без вести пропавшими. Это письмо после освобождения Риги действительно было обнаружено воинами Советской Армии, армейскими корреспондентами и было напечатано во фронтовой газете с призывом к воинам отомстить фашистам за наших девушек-комсомолок.
Когда советские войска в конце августа 1944 года приблизились к Риге, военнопленные, в том числе и обе Марии, пароходом были отправлены к Германию в концлагерь № 360 «Белефельд», расположенный недалеко от границ с Францией. Пленных, в том числе и обеих Маш, от темна до темна заставляли работать на локомотивном заводе. Кормили очень плохо — брюквой, шпинатом. Во время перегонов из лагеря на завод и обратно многие падали от слабости и голода. Конвоиры не разрешали поднимать их, и потом слышались сзади выстрелы, очевидно, их добивали.
И все-таки более сильным узникам помогала выжить, выстоять вера в нашу победу взаимовыручка, воспитанная комсомолом, товарищество, высокий патриотизм и нравственность советских людей.
Очень помогли им выжить так называемые «цивильные» угнанные в Германию из нашей страны, люди, которые работали у помещиков в качестве pа- бов в их хозяйствах. Они ухитрялись иногда передавать еду военнопленным.
Военнопленные всячески саботировали работу, допускали брак.
Сколько было радости, счастливых слез, когда 5 апреля 1945 года узников концлагеря освободила американская армия. Однако их еще три месяца держали на территории лагеря, запрещая покидать ее.
И вот, наконец, Родина! Встречи на вокзалах, цветы, объятия, родные сердцу люди, любимая земля детства и юности. Встречая Марию, орловчане удивлялись: «Ой, да ты живая, Маша!», потому что ее письмо из камеры дошло и сюда, его опубликовала районная газета, и многие считали, и мы в том числе, ее родители, братья и сестры, что уже никогда не увидим Машу. Мне об этом письме сообщили, когда я был далеко от дома, на фронте.
После возвращения на Родину Маша стала работать районном узле связи телеграфисткой. За добросовестный труд много раз поощряли грамотами Министерства связи областного управления связи. Была награждена медалью «За доблестный труд».
Вышла замуж. Родила воспитала сына. Сейчас она ветеран войны и труда, пенсионерка. Ее окружают любимые дети, внуки, родные. Мы все любим и гордимся ее служением Родине. О своем героическом военном лихолетье она скромно умалчивает, говорит: «Было время, когда весь советский народ был героем, и мои события тех лет — маленькая песчинка в ореоле страны, совершившей вселенский подвиг, повергнув фашизм, и спасшей от него страны Европы. Об этом надо помнить всем, особенно молодежи, воспитываться на героическом опыте уходящего поколения и чтить неповторимую историю страны Советов.
А. П. ЛОМАКИН, участник Отечественной войны
ст. Вешенская
газета «Тихий Дон»16 марта 2000г.
Мой друг и коллега по службе в Вооруженных Силах и литературной работе, замечательный беспокойный человек, к сожалению, безвременно ушедший из жизни, Пожидаев Николай Иванович во время нашей работы над книгой «Незабываемые годы» 1941-1945» поведал о других матерях-героинях, о которых хотелось бы сказать доброе слово.