Автор: А

Харитина Ивановна гостей не ждала, но и без дела не сидела: несмотря на оставшиеся за плечами восемь десятков лет, суетилась по хате, торопко переворачивала сдобные и румяные пышки.

— Что? Из газеты? Да я негра​мотная и в жизни ничего добро​го не видала, — старушка пустилась в разговор, будто со старыми знакомыми.

— Вот живу одна в просторном флигеле, чего им, молодым, неймется, норовят отойти от стариков. А в этих до​мах кто останется? Вну​ков-то бабка встретила бы, покормила, присмот​рела. Родители ж на рабо​те. Сваха моя про внучонка надысь сказыва​ла: привезли дитя мать с отцом, а он давай ее обцеловывать да слюнявить — рад, стало быть, малец бабке.

Харитина Ивановна Шевченко — золотаревская старожилка, казач​ка. Сама из многодетной семьи, сызмальства к труду приученная, ли​хом и горем крещенная, многого от нынешней жизни не требует.

Сколько на свете прожи​ла, а кроме обид и уни​жений не испытывала ничего. Разве дети, вну​ки да правнуки — светлые пятна в ее судьбе. Двоим сыновьям родной матерью была, Пете — мачехой. Капризным рос мальчик (сын второго мужа). Ничего, кроме молока, в рот не брал — жили тогда далеко от донского хутора супруги Шевченко, в голодном астраханском краю. Кругом — чужие люди, копейки нигде не займешь, коль своей нету, вот и приходилось последнее, что за душой было, менять парниш​ке на молоко.

— Сирот жалко, но и мачех не осуждаю никогда, нелегкое это дело чужое дите поднимать.

Харитина Ивановна говорила быстро и убедительно, иной раз поглядывала в святой угол, об​ращаясь к иконе:»Прости меня, Господи, грешную. «В Бога ве​рит, хоть и не избалована судь​бой, а все ж благодаря ему, Всевышнему, жива да цела, на своих ногах в таком-то возра​сте. Заступника своего, Госпо​да Бога, в обиду не дает. Спросил как-то брат Харитину: «Ну где он, твой Бог, ты его видела?» «Недостойны мы, греш​ные, его видеть», — отбрила бо​гохульника.

И как бы в доказательство своей правоты обязательно под​крепит веру в сверхестественные силы случаем из своей жизни.

— В нашу пору врачей не было, свои хуторские бабчить ходили. Идёт такая к роженице и в окна всем заглядывает, что она там ищет — никому невдомёк, а ей ведомо, стало быть. У одной приняла малыша и наказала строго-настрого семье: закройте все колодцы, опасность в них поджидает пацана. Берегли они его пуще глаза, на замке срубы держали, так мальчонка на крышке колодезной помер. Это значит, какая тебе судьба наречена Богом, такой и надо принимать.

Рядом с иконами — фотографии род​ных, детей. «Это Володечка мой, а это Саша». Портреты обоих мужей, обоих Федоров. Один сложил голову под Сталинградом, с другим жизнь не сло​жилась. Пугал он Харитину своим не​путевым характером, все бы ему аферу какую провернуть. Бывало, скажет:»Христя, давай хлеба бричку при​везу ночью». Цыкнет на него жена: «Ты в своем уме? Вон Мякотиха уви​дит, враз донесет, в тюрьму угодишь.» Задумку свою Федор не оставил, домой нельзя, так людям продавал воро​ванное, на чем и попался.

Сама чужого не брала Харитина и на людскую совесть во всем полагалась. Справедливая была до тошноты и ра​ботящая. В отпуск сроду не ходила, ру​ководству, если что не так, не молчала, напрямик высказывала недовольство. Хитрили колхозные начальники, боль​ше нормы народу не писали трудодни. Люди бы еще работали и работали, ан нет. Да хоть бы легкой была та работа. С зари до зари в ноле на заготовке кор​ма, потом бегом на ферму. А кукурузу вручную поливали. А стога какие вер​шили, глянешь вверх — голова закру​жится. Залезут бабы на скирду, как подумаешь слезать — хоть от обеда от​казывайся. Зерно в поле хранили. Соломой обкладут ячмень или пшеничку, и зимует себе хлебушек без риска быть украденным, хоть и был у колхозников скудный стол.

— Лепешек из колюки напечешь, в кислое молоко опустишь — они почернееют, глядеть страшно, не то, чтобы есть, — вспоминает Харитина Иванов​на. — Жили, не дай. Бог, кому из вас, молодых, повторить. Ишачили добре. Вот хоть бы папаша наш, Иван Егорович Шамшев. Взялись его раскулачивать: худобу имеет — две пары быков, коней, другую живность — кулак значит. Да какой же он кулак, если сам спины не разгибал, рубаху латаную да сапоги обрезанные имел. Какой же он кулак, ежели в колхоз засобирался, ре​шил всю чисто скотину сдать, мол, без нее не бывать хозяйству. Помню, было тогда у нас два колхоза — казачий и му​жичий, так мы просили папашу в му​жичий подаваться, люди там помягче были да попонятливее. Добрый был наш папаша — и цыган, и бедных примоловал, со всеми делился. Был бы жив отец, легче было бы его семье, а то ведь все больше ба​бам да ребятишкам доставалось: по​садят Харитинины мальчишки бабушку Пелагею Тихоновну в ко​ляску и тарахтят с поклажей к само​му Салу. Там у них капуста высажена, лунок 300, а то 400. К ве​черу докладывают еле живые паца​ны:» Мамка, нонче по казану в каждую вылили». А бывало, по два. Станет тяжелеть кочан, наладят во​ровать капусту ночные разбойники, отправляются тогда ребята караулить урожаи.

— Сами боялись, кобеля с собой брали, — все до мелочей помнит Харитина Ивановна. Особенно если начнет срав​нивать нынешнюю жизнь с теми, дале​кими годами своей молодости. — Горя, слез, лишений было больше, а умел народ душу повеселить хорошей пес​ней, пляской до упаду. Выйди на зава​линку, обязательно услышишь чьи-то голоса, а нынче даже на свадьбах не поют. Хлеб в ту пору чуть не кровью давался, а разве ж цена ему была та​кой, как нынче,»совсем посказились», скажет сердито Харитина Ивановна про тех, кто смутил наше время, поста​вил все с ног на голову. На себя немного поворчит старуха, что первый раз в жизни не сажала этой весной картошку, силы не те. Жди теперь, когда готовое принесут. Это ж разве дело? Поворчит-поханд​рит и останется довольной: тепло в ха​те, уголек — не «перекати поле», горит славно, дети, внуки рядом. И не доку​чают, и не забывают. Вот пышечками к вечеру побалует всякого, кто появит​ся на пороге. Поделилась и с нами ре​цептом: » Чайную ложку соды, сахарку, уксуса капни, простоквашки кружку — хороши будут пышки».

Ну вот, Харитина Ивановна, совсем не хотела посвящать газетчиков в свою судьбу. Судьбу, достойную бла​годарности потомков. Это вы, ваше по​коление, заботливое, строгое, нежное, в хлопотах о детях создавали какую-то особенную атмосферу, позволявшую выжить несмотря ни на что. Еще и се​бя сохраняли, не позволяя опуститься и растеряться в этом мрачном, полном безнадёжности безисходности мире. Ради нашего состоявшегося будущего.

Вера Ивановна Буцулина, живущая в слободе Родионово-Несветайской, является одной из тех, кто своим каждодневным подвигом и трудом приближал Великую Победу.

Родилась она в 1923 году, в семье была первенцем. После неё один за другим родились четыре брата. Единственную девочку в семье любили и холили, потому о детстве у Веры Ивановны остались самые светлые воспоминания. Училась Вера охотно и успешно. В 1941 году состоялся первый выпуск Родионово-Несветайской средней школы. Среди 15 выпускников была и Вера. Впереди — надежды, планы, мечты.

Всё рухнуло с началом войны. Отец Иван Карпович, бывший красногвардеец, с первых дней войны ушел на фронт. Затихла слобода Родионово-Несветайская, затаилась. Все трудоспособное население было мобилизовано на рытьё окопов. Для женщин этот труд (а для невысокой хрупкой девушки особенно) — непомерно тяжелый, но обязательную ежедневную норму выполняли. Сколько же нужно было перебросить земли, если следы противотанкового рва между Родионово-Несветайским и Мясниковским районами по правому берегу реки Тузлов сохранились до наших дней!

Враг приближался. И в октябре 1941 года семья Буцулиных — мать и пятеро детей -эвакуировалась сначала в Шахты, затем в Обливский район, где зимовали. Весной — опять рытьё окопов, опять эвакуация и так добрались до Сталинграда.

В самый тяжелый период Сталинградской битвы в но​ябре 1942 года двое стар​ших, Вера и Иван, добро​вольцами ушли на фронт.

Так как Вера была грамот​ным человеком, имела сред​нее образование, то в роте назначили её писарем. Каж​дый день под диктовку ко​мандира роты она составля​ла рапорт и доставляла лич​но в штаб. В донесении со​общалось, какая площадь, высота заминированы, како​вы потери, насколько про​двинулись или отступили.

Это было трудное и суро​вое время. Ожесточенные бои шли буквально за каж​дую улицу, за каждый дом, за каждый метр родной зем​ли. Чёткой границы между противниками не было и, отправляясь в штаб с вин​товкой за плечами, Вера Буцулина ёжилась от страха на​рваться на немцев. Враг беспрерывно бомбил город, приходилось падать через несколько шагов в грязь, снег, ямы. Казалось, вот-вот бомба упадет прямо на тебя. Она видела, что на войне каждый день — это встреча со смертью. В роте было ещё две девушки-почтальона: Клавдия и Надежда. Сегод​ня Вера Ивановна с благо​дарностью вспоминает ко​мандира роты, который по-отечески относился к де​вушкам, заботился о них. Девушки жили в отдельной землянке, спали на нарах, подстелив под себя шинель и укрывшись шинелью. По тем временам это были сверхкомфортные условия. Вера Ивановна вспоминает такой случай:

— Каждому бойцу, будь то мужчина или женщина, да​вали на паёк махорку. И вот — мы закурили. Приходит командир роты, спрашивает один раз, второй: «Кто у вас был? Почему накурено?». Мы признались, что закури​ли. «Вот сниму с вас ватные брюки и отхлестаю ремнём каждую, тогда забудете про курево», — отчитал нас ко​мандир роты. «А чтобы не было соблазна, в заявке на питание вместо махорки пи​шите сахар». С тех пор ни​когда не брала в руки папи​росы.

Под Сталинградом рота стояла до мая 1943 года, разминировали местность, а затем её перебросили в Мос​кву. Там роту расформиро​вали, и попала Вера Иванов​на в 14-й отдельный инже​нерно-саперный батальон. Опять писарем. Одна — един​ственная девушка на весь батальон. Однако за все годы войны не было случая, что бы её обидели, относи​лись сослуживцы к ней по-братски и по-отечески.

В июне 1943 года их от​правили на Орлово-Курскую дугу. Если под Сталинградом она была на передовой, то под Курском — километров за десять от основной линии фронта. Разгромив немцев, наши войска пошли на за​пад, а батальон остался для разминирования террито​рии.

Затем — 3-й Белорусский фронт. Здесь в 1944 году вступила Вера Ивановна в законный брак и в 1945 году родила дочь — Ларису. Ро​жать Вера Ивановна приеха​ла домой, в слободу Родионово-Несветайскую, а муж после войны был направлен на учёбу в Москву.

Но время и расстояние притупили чувства и семья распалась. Замуж Вера Ива​новна больше не вышла, вос​питывала дочь, которая дол​гое время поддерживала от​ношения с отцом. Дочь с от​личием окончила школу, Пя​тигорский фармацевтичес​кий институт. Ныне живет в слободе Родионово-Несветайской с Верой Ивановной.

После войны возвратился в семью отец Веры Иванов​ны, а вот о брате Иване никаких известий не было. Позже стало известно, что Иван попал в разведывательно-диверсионное подразде​ление, прошел обучение и с группой пробирался по ты​лам немцев от Ростова-на-Дону до Украины. В мае 1943 года в городе Чистяково (ныне город Торез) вся груп​па из 13 человек была выда​на предателем. Их выслежи​вали и опознавали по одному. После допроса в гестапо всех расстреляли. Ивану было 18 лет.

В мирное время Вера Ива​новна работала в райсобесе, заведовала общим отделом исполкома райсовета.

Вера Ивановна — человек удивительной памяти, до​домашний архивариус. В 2002 году слобода Родионов-Несветайская праздновала своё 200-летие. В связи с этим собирался материал по истории слободы. Среди пер​вых поселенцев, по данным областного архива, была вдова Боцуль Матрена Еремеевна и её дети: Иван, Илья, Никифор, Прасковья. У Веры Ивановны сохрани​лось призывное свидетель​ство о воинской повинности на имя Буцулина Карпа Никифоровича за 1883 год. Это её дедушка. Вера Ивановна проследила свою родослов​ную с 1860 года до 2002 года, составила семейное древо «Моя фамилия здесь 200 лет живет» и оказалось, что пря​мых потомков за прошедшие 142 года — 156 человек (ис​ключая умерших в детстве и убитых). Почти все они жи​вут в слободе Родионово-Несветайской. Это трудолюби​вые и уважаемые люди.

Журавлева Наталья Гавриловна — телятница колхоза «Рассвет». Награждена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 марта 1966 года за достигнутые успехи в развитии животноводства, увеличении производства и заготовок мяса, молока, яиц, шерсти и др. продукции по Родионово-Несветайскому району Ростовской области. Присвоено звание Героя Социалистического Труда и отмечена Золотой звездой Героя с вручением ордена Ленина.

Никаких наградных документов у дочери не сохранилось. Данные о награждении взяты работниками районной библиотеки в районном архиве.

Журавлева Наталья Гавриловна родилась в 1918 году в х. Крюково, Куйбышевского района Ростовской области в семье кузнеца. Окончив 6 классов, пошла трудиться в колхоз. Вначале отработав 20 лет на ручном доении коров, ушла на работу с молодняком. Принимая от буренок телят, выпаивала, выхаживала их до 10 месячного возраста. Хлопотливое дело! Подчас приходилось выходить на ферму и ночью, чтобы сдавать телят без потерь. Зато и суточный привес у телят Журавлевой достигал 1002 грамма, что почти вдвое превышало план.

Всю свою жизнь Наталья Гавриловна проработала в колхозе «Рассвет» Родионово-Несветайского района. А когда колхоз разукрупнили — в колхозе «Россия». С мужем Федором вырастила троих детей: двое сыновей и дочь. Семья Журавлевых жила в х. Каршено-Анненка Родионово-Несветайского района. Сейчас там живет их дочь.Наталья Гавриловна умерла весной 1994 года.

 

Зоя Григорьевна Ревенко родилась 25 декабря 1924 года. До войны Зоя Ревенко (девичья фамилия Кириченко) закончила три курса Ростовского кинотехникума. Она, как самая грамотная 17-летняя девчонка станицы Большевской Романовского (ныне Волгодонского) района в мае 1943 года получила повестку из Романовского Военкомата. Она и еще две комсомолки вскоре прошли мандатную комиссию, и их отправили в Ростов, который в то время бомбили. Ночью вывели в Батайск и погрузили в эшелон. На станции Лихой началась бомбежка. Люди повысыпали из вагонов, пытаясь найти укрытие, где кто только мог. Зоя тоже побежала, зацепилась, за что-то упала на какую-то кучу металлолома. Здесь и лежала до конца бомбежки, и только пули дзинькали по сторонам, совсем рядом об металл. Когда все кончилось, пошевелила руками, ногами — вроде целы, повезло. Поднялась и пошла обратно к эшелону. Зоя Григорьевна вспоминает тот случай, как свое первое боевое крещение. Потом она узнала, что некоторые призванные девушки вернулись после этого случая домой. Ей же мысль вернуться, как-то не пришла в голову.

Собрали тех, кто остался, пешими повели их от станции Лихой до самого Сталинграда. Шли больше ночами. Зоя Григорьевна говорит, что тогда впервые узнала, что значит спать на ходу. Только объявят привал, не успеешь отдохнуть, как опять надо идти. Каково это для молоденьких девчонок? Как увидят колодец во время привала, так и бегут к нему наперегонки. «Дети еще совсем были», — вздыхает Зоя Григорьевна.

Наконец, добрались до места назначения. А там части не оказалось, к которой их вели. И тогда привели их в Запасной полк, где Зоя вместе с другими два месяца проходила строевую подготовку, изучала оружие.

Затем работала связисткой в отделе военной цензуры, через который проходили все письма. Потом ее перевели в отдельное почтовое отделение в этом же корпусе. Здесь она разносила по отделам газеты, а бойцам доставляла письма. Они всегда ее так ждали, видели издалека, приветствовали: «Наша Зоечка идет». Она, как могла, старалась, им угодить. Не только носила самое дорогое на фронте для солдат — весточки из дома, но и когда удавалось; газетки припасала для самокруток. И бойцы ее любили, жалели. Бывало, поздно возвращаться, так старые солдаты звали ее к себе: «Иди, дочка». По-отцовски заботливо укладывали в окопе, укрывали.

Батальон связи неотступно следовал за передовой. Чего только не пришлось видеть юным девичьим глазам.

И цепи немцев, когда под Шауляем чуть в окружение не попали. И горы убитых людей, лошадей под Севастополем. Видела Зоя Григорьевна речку, красную от крови. До сих пор все это в памяти.

И работать, кем только не довелось здесь, на фронте. И машинисткой при штабе, и заведующем секретным делопроизводством, и в санчасти.

Бывало, сама чуть в разные переделки не попадала. Но как-то везло ей, как будто война пощадила ее неопытную молодость. Когда были на Перекопе. Зоя носила секретные пакеты в шифровальный отдел. Раз зимней ночью шла через поле и заблудилась. Метель занесла нужную тропинку, и пошла она совсем в другом направлении. Если бы ее не окликнул наш часовой, так бы и попала напрямик к немцам.

А под Кенигсбергом и такое было. Там шли страшные бои. Зоя и другие девушки были помещены в какой-то хозяйской постройке. Здесь им оборудовали рабочие места. Здесь и отдыхали. Раз сидели на нарах, и вдруг отвратительный, свистящий, такой характерный звук. Мощная воздушная волна в следующую секунду разметала их далеко по сторонам вместе с вещами. Страшный смертоносный снаряд влетел прямо в сарай, где они все сидели, и вошел в землю, не разорвавшись. Такое, наверное, бывает раз в жизни.

В Кенигсберге и закончилась война для Зои Григорьевны. Отсюда ее демобилизовали домой.

Зоя Григорьевна Ревенко имеет не одну награду. У нее хранятся орден Отечественной войны второй степени, медали «За боевые заслуги», «За Победу над Германией», «За доблестный труд», другие юбилейные медали. В 2017 году ей исполнится 93 года.

Библиотекарь 1-ой категории Зяблицева Т.А.

Родилась в 1925 году на Ставрополье. В начале 30-х годов родители переехали на ферму № 5 совхоза «Красный партизан» Ремонтненского района Ростовской области. Работать начала с 1942 году, пасла скот, затем в составе бригады была отправлена в эвакуацию за Урал. 

Из воспоминаний Какаловой Натальи Ефимовны:«Когда началась война, мне было 16 лет. Немец уже был в Ростове и подходил к Сальску, совхозы начали эвакуироваться: наш 16-й и 20-й. Вышли со скотом 1 августа 1941 года налегке. Из совхоза ещё были: Маяцкая Мария, Маяцкая Нина, РешетниковаНюся, Шурганова Мария, Шурганов Петр Андреевич. Вместе с нами эвакуировался и директор совхоза Иванов Пантелей Иванович со своей семьёй. Дошли со скотом до Волги, началась переправа возле Никольского. Много людей и скота там осталось: немец бомбил непрерывно. Как только загрузим скот на баржи, тут и немецкие самолеты, сразу начинают бомбить. Хорошо, Волга по краям мелкая, многие животные вплавь перебирались, только так и спаслись. Переправились и пошли на озеро Эльтон и Баскунчак. Там тоже была переправа через реку, в которой утонул Чапаев. Скот гнали по понтонному мосту, а сами со своими бричками и волами переправлялись на пароме. В пути нас тоже часто бомбили даже за Волгой. Дошли до самого Урала. 19 ноября остановились в совхозе Булдурма Уральской области. Разутые, раздетые.

Назад пошли 1 августа 1943 года. Вернулись к Волге, переправились. Здесь нас ждали покупатели — те, кто должен был скот распределить и забрать. Домой я вернулась 19 ноября 1943 года».

После возвращения,с 1943 года, работала трактористкой колесного трактора в составе тракторной бригады. Работали сутками. В 1946 году Указом Президиума Верховного Совета СССР награждена медалью «За доблестный самоотверженный труд в годы Великой Отечественной войны».

В 1947 году от непосильной работы заболела, перестала спать. После длительного лечения переведена учетчиком полеводческой бригады совхоза «Красный партизан». В 1951 году вышла замуж за фронтовика Какалова Федора Карповича. С 1957 по 1971г. работала продавцом на ферме № 5. С 1972 и до выхода на пенсию в 1980 году учетчик орошаемого участка.

Награждена юбилейными медалями.

Умерла в 2010 году.

 

Родилась в 1925 году.

Как и многие её сверстницы, пережила тяжелые месяцы оккупации села Ремонтное Ремонтненского района, и всю жизнь трудилась не покладая рук.

До войны, в 16 лет стала работать телефонисткой на телеграфе. Когда началась война,её перевели работать на коммутатор – это ответственный участок связи. Когда немцы были на подступах, начальник отдал приказ – «всем находится на рабочих до последнего и обеспечивать связь». И три девушки-связистки Н.Пересадина, З.Самарская и Е.Евкина были у коммутатора. Уже пропала связь с п. Привольный, осталась одна точка связи с Заветным. Разрывы бомб и перестрелка уже были где-то рядом. С воем немецкий снаряд упал в центре села, в парке. Еще не успели прийти в себя от этого мощного взрыва, а в телефонную станцию ворвались немцы.

Во время оккупации время как будто остановилось: люди боялись немцев, рыскавших по дворам в поисках провизии. Но, тем не менее, действовало подполье. Знакомая передала Нине, что у немцев есть список, в котором 315 человек молодежи.

Вместе с десятью сверстницами собралась Нина уходить из села. Но в новогоднюю ночь в село пришли советские солдаты.

И началась трудовые будни. Было голодно, но люди трудились, понимая, что по другому нельзя.

Нина Васильевна работала во второй бригаде местного колхоза. Кем только не работала: и сакман пасла, и кухарила, и в саду трудилась, и зерно лопатила.

Глядя на Нину Васильевну, думаешь: вот на таких людях – не унывающих, трудолюбивых и бескорыстных – держится наша держава.

Мне в годы войны было чуть больше 20 лет. И довелось мне работать и на комбайне и на тракторе, потому что все мужчины призывного возраста ушли на фронт, а на плечи женщин и стариков выпала тяжёлая доля Нужно было помогать фронту, кормить и военных и мирных жителей. Детям было особенно трудно, ведь они рано взрослели и во всём старались помогать взрослым.

Соболева (Воеводина) Полина Семёновна родилась 21 сентября 1923г. 12 апреля 1942г. добровольцем уходит на фронт. Призывалась Орловским РВК. Служила в 16 зенитно-артиллерийском противовоздушном полку. Прошла боевой путь от Ростова до Румынии. Была ранена. Вернулась домой в 1945г. В 1946 г. вышла замуж за Соболева Дмитрия-участника ВОВ. Работала в милиции, учителем, но основная трудовая деятельность прошла в Орловском Райпо. Воспитала троих детей.

Награждена орденом Отечественной войны 11степени, орденом Октябрьской революции, медалями «За Победу над Германией», «За оборону Кавказа» «Жукова», «За доблестный труд», «Ветеран Труда», юбилейными медалями. Полина Семёновна является председателем клуба «Фронтовичка».

Живет в п. Орловском.

СОБОЛЕВА (Воеводина) Полина Семеновна родилась 21 сентября 1923 года в семье железно — дорожника в ст. Сарепта Волгоградской области. В 1933 году семья переехала в ст. Орловскую. Полина заканчивала Орловскую среднюю школу ,но сдавать выпускные экзамены не пришлось—шла война , враг начал бомбить ст. Двойную. 12 апреля 1942 г. девушка добровольцем уходит на фронт. Через месяц в ст. Лихой приняла присягу и прошла курс молодого бойца. Девушек готовили к прикрытию пехоты от налетов вражеской авиации. Отбирались грамотные, с обостренным зрением и слухом, способные с предельной точностью по силуэтам и звуку работающего мотора определить, чей самолет в небесной или фашистский. И с этой задачей 16-й зенитно-артиллерийский противовоздушный полк, в котором служила Полина, справлялся успешно. В июле г. Ростов подвергся массированной бомбежке, поступил приказ отступать. Во время переправы через Дон, вспоминает Полина Семеновна, охватывал ужас при виде красной воды от человеческой крови. Под ногами горела земля, но пехота шла, и ее бережно прикрывали зенитчицы. Приходилось оставлять города и села до самого Грозного. В одном из боев Полину ранило в висок. После лечения вернулась в свой полк. Была связисткой, приходилось под огнем носить тяжелую катушку с проводами и налаживать связь, была и разведчицей. Победу Полина Семеновна встретила в Румынии. Награждена орденом Отечественной войны 2 степени, медалями «За победу на Германией», «За оборону Кавказа», Г.К. Жукова, юбилейными. Демобилизавшись в августе 1945 г., вернулась домой. Работала в Орловском ОВД, учителем начальных классов в Камышевской школе , основная трудовая деятельность прошла в Орловском райпо, которому отдала 28 лет. За образцовый труд награждена орденом Октябрьской Революции, медалями «За доблестный труд», «Ветеран труда», нагрудным знаком «Отличник советской потребительской кооперации», ее фотография была занесена на областную Доску почета «Лучшие люди потребкооперации Дона». В 1946 г. Полина вышла замуж за Соболева Дмитрия, участника войны, дошедшего до Берлина. Они воспитали троих детей. У Полины Семеновны 6 внуков и 3 правнуков. Соболева П.С. является председателем клуба «Фронтовичка», членом президиума совета ветеранов, ведет большую военно-патриотическую работу.